В баре было тесно, душно и прокурено.
Воздух сбился в плотный кисель, насквозь пропитанный запахом спирта, смесью ароматов чужого парфюма и собственного запаха пары десятков других людей. В глубине полутемного зала музыкальный автомат наигрывал легкий джаз, его заглушали негромкие разговоры, несдержанные крики и взрывы приглушенного смеха. У Мукуро даже голова немного закружилась о сенсорной перегрузки - он отвык от такого количества информации там, в колбе, где всегда было тихо и даже мысли казались громкими, как истошный вопль в стране вечного безмолвия.
Вообще Мукуро любил такие вот места. Здесь было очень удобно наблюдать за людьми, изучать их, присматриваться. Конечно, своего мнения о них он не изменил, они были все так же отвратительны ему - погрязшие в своих грехах, себялюбивые, эгоистичные, жадные, похотливые и недалекие. Конечно, время от времени попадались интересные личности, но это были единичные случаи, скорее исключение, подтверждающее правило, чем аргумент против.
Одно из таких исключений как раз сидело напротив него, осторожно изучая обстановку.
- Не напрягайся так, Тсунаеши-кун, - вкрадчиво посоветовал Мукуро, барабаня пальцами по столу. Он смотрелся щеголем в своей обычной одежде, и сбрендившим представителем богемы с трезубцем, прислоненным к стулу. Савада смотрелся мальчиком из приличной семьи, сбежавшим из-под домашнего ареста, в деловом костюме и со взглядом, в котором таилась какая-то опаска. - Сюда приходят не для того, чтобы вести себя прилично, а совсем наоборот. Вот взять, например, ту компанию...
Он махнул рукой в сторону небольшой группы людей, которая, видимо, решила оторваться, как говорится, на полную. Молодые люди были явно далеки от состояния трезвого разума, смеялись слишком громко и намного дольше, чем того заслуживали их сальные шуточки.
- У молодого человека сегодня День рождения, совершеннолетие, знаешь ли. И начать свою взрослую жизнь он решил не с установления правил, а с нарушения всех прежних запретов, причем не самостоятельно, а с помощью своих так называемых друзей, которые сейчас придумают ему массу дурацких заданий и хорошо, если не доведут до белой горячки. Но его это, как видишь, не волнует, так что бери пример с него и не думай лишнего. Считай, что я пригласил тебя на дружескую беседу.
Мимо их столика прошла не слишком трезвая, но на фоне окружающих вполне приличного вида девица, скользнула взглядом по Саваде, задержала его на Мукуро. Тот мило улыбнулся в ответ - внимание ему льстило.
Конечно, Рокудо даже не думал приглашать сюда Саваду, просто последнему понадобилась помощь опытного иллюзиониста в каком-то новом деле, и Мукуро назначил встречу в этой забегаловке чисто из вредности, чтобы посмотреть, как будет нервничать Тсуна, не привыкший бывать в подобных местах.

Отредактировано Rokudo Mukuro (21-03-2013 10:53:27)

Ответом «наоборот» Мукуро слегка озадачился – и был заинтригован, чего скрывать. Представить себе Саваду, который всегда старался быть идеальным боссом ради своих друзей и подчиненных, не допуская даже права на промах, ведущим себя хоть сколько-нибудь за рамками вежливой воспитанности… Даже для тренированного воображения опытного иллюзиониста эта задача была практически невыполнима.
Но дальше было больше, и куда интереснее. Вот, значит, во что втянул когда-то неудачливого японского мальчишку Тимотео, Девятый босс Вонголы.
Мукуро по-новому посмотрел на создавшуюся ситуацию и расстановку сил в этой партии.
Ракировка в пользу Занзаса, иначе не скажешь – старый лис пожертвовал чужим ребенком, использовав стремление Савады Иемицу к влиянию и верность семье в своих целях, убирая из-под удара хоть и приемного, но любимого сына. Как всегда, скрывал информацию до последнего, пока не стало слишком поздно, и в итоге настроил Занзаса против себя, а все влияние перешло к Саваде и его озабоченному властью и проблемами семьи больше, чем собственным сыном, папаше.
Тимотео всегда мотивировал свой отказ отдать Вонголу в руки Занзасу его жестокостью, но если посмотреть со стороны, куда более слабое Пламя Неба давало ему преимущество: при всей своей жестокости и кровожадности Занзас был ублюдком логичным и последовательным, а кроме того, куда дольше оставался бы в здравом уме и при доброй памяти. Его, скорее всего, такие глобальные изменения даже не задели бы, но нет – Вонголу отдали Саваде, практически насильно притянув мальчишку в Вонголу, как Мукуро когда-то практически насильно засунул Франа в Варию, давно, в несбывшемся будущем, которое никогда не сотрется из памяти. Отдали, а вместе с тем завещали и безумие, пожирающее Тсунаеши, как пламя костра. Насколько же прогнил этот мир, насколько прогнил этот порочный мир, где каждый ублюдок считает себя вправе втягивать детей в свои грязные игры и растить из них таких же ублюдков…
Мукуро тихо рассмеялся. Он был в полном восторге.
- Какие подробности… Ты удивляешь меня все больше с каждым мгновением. Бьюсь об заклад, что все вы считали, что если кто и сойдет с ума, то это именно я, - Мукуро сплел пальцы, положил на них подбородок, внимательно изучая Саваду. Вот, значит, откуда это выражение страха и загнанности в ореховых глазах, даже золотистые искры почти потухли, лишь изредка вспыхивая решительностью, припорошенные пеплом обреченности.  – Тебя, видимо, интересует, насколько эффективна будет моя помощь? Что ж, я могу сделать кое-что. Могу заглушить влияние Кольца на некоторое время. Позволив тебе пользоваться его силой, могу научить тебя различать собственные мысли от наваждения, могу и несколько больше. Вопрос только в том, зачем мне это? Ты ведь и сам знаешь, что с нашей первой встречи мое мнение о людях не изменилось…
Рокудо выжидательно смотрел на Саваду.
После услышанной новости он постарался окружить их столик иллюзией, не прячущей, а заглушающей посторонние звуки, отвлекающей внимание от всего, кроме собеседника. Он ни на миг не усомнился в той информации, которой поделился с ним Тсуна. Со времен своего детства тот, конечно, стал не в пример жестче и целенаправленнее, но по-прежнему считал, что правду стоит скрывать только в двух случаях – если она полезна для врагов и если она опасна для друзей. Мукуро сложно было отнести к любой из этих категорий.
- Что ты можешь предложить мне взамен на мою помощь, Тсунаёши-кун?

Мукуро не на шутку развеселился после самоуверенной фразы Савады.
«И тогда все твои планы полетят петуху под хвост, оставив короткое воспоминание о твоем существовании.»
Ха и еще раз ха! Да если Савада свихнется, он просто сделает большую часть работы за Мукуро, в клочья разнеся Вонголу и избавив его от наиболее сильного и опасного противника из всех, кого он знает. А обезумевшего Тсуну так легко будет лишить бдительности и захватить его тело, им можно будет даже управлять вне его, просто одурманивая иллюзиями, поддельно ласковым голосом и неподдельной заботой о таком мощном инструменте.
С другой стороны, в чем-то Савада был прав. Нерационально было бы позволять Тсунаеши уничтожать такой отлаженный, четкий механизм, как Вонгола. Мукуро предпочел бы использовать весь ее потенциал, ведь в мафию входило огромное множество семей, а некоторые из них ненамного уступали в силе и упорности наследию Джотто. Зачем тратить лишние силы и время, если можно просто стравить мафию друг с другом, как свору дворовых псов, и понаблюдать, как они перегрызут друг другу глотки, а потом просто расправиться с победителями?
Однако Савада в который раз удивил иллюзиониста. Более того – он едва ли не единственный, кто удостоился зрелища удивленного Мукуро: широко распахнутые глаза, неровный излом вздернутых бровей, смесь  изумления, недоверия и какого-то ненормального, почти сладострастного восторга.
Он не позволил Тсуне отстраниться – перехватил запястье, потянул к себе, кончиком языка слизнул кровь жестом, в котором не было ничего человеческого, жмурясь от удовольствия и скрутившего внутренности спазма, сладкого и пугающего, как будто он только что бросился в пропасть с разбегу, и тихо засмеялся.
- Ты не перестаешь меня удивлять, Тсунаеши-кун. Похоже, ты и правда в отчаянии, раз пошел на такие крайние меры, - Мукуро отпустил чужую руку, откинулся на спинку стула, покрутил в руках трезубец, изучая движение алой капли вниз по гладкому, блестящему металлу. – Я ведь могу прямо сейчас воспользоваться твоим предложением – нет, не предложением. Твоей глупостью, доверчивостью и отчаянием, Тсунаеши-кун. И это не будет стоить мне ни сентимо. Весьма заманчиво, знаешь ли…
Он посмотрел на Саваду сквозь черные пряди, упавшие на лицо, и сразу же отверг эту идею. Нет, не потому, что она ему не нравилась. Идея была хороша, логична и беспроигрышна в любом случае, а еще она была легко выполнима, и это несколько умаляло ее привлекательность для Мукуро. Во всяком случае, искра чистого, вдохновенного безумия в глазах Тсуны привлекала его гораздо больше: хотелось вскрыть его, разобрать по винтику, запустить одну руку в грудь, а другую – под крышку черепа, и нащупать обнаженными пальцами это острое, искрящееся, жаркое, так похожее на неуловимый шепот, оставшийся в самом Мукуро еще со времен Вендикаре.
- Хорошо ли ты знаком с западной мифологией, Тсунаеши-кун? Во все времена считалось, что самая мощная жертва – добровольная. В это верили майя, ацтеки, инки, славяне, кельты… Поздравляю, Тсунаеши-кун, ты только что продал душу за надежду ее сохранить. Ты уже сошел с ума - какая ирония, не правда ли? – Мукуро усмехался, покачивался на стуле, а потом вдруг поднялся и протянул Тсуне руку жестом, каким мог бы предлагать зло навеки. Впрочем, это было не так далеко от истины. – Я помогу тебе, мой дорогой босс. Видишь ли, мне будет горько видеть, как ты разрушаешь такой прекрасный, отлаженный механизм, как Вонгола.
«К тому же. мне будет до ужаса интересно наблюдать за тем, как ты сходишь с ума, перед тем, как завладеть твоим телом,» - мысленно прибавил он.

Отредактировано Rokudo Mukuro (22-03-2013 18:32:16)

Чужие пальцы на горле – не лучшее ощущение, и оно точно не относилось к списку тех, которые Мукуро хотел бы испытать. Ладонь у Савады была жесткой и чуть шершавой, она царапала тонкую кожу, а пальцы оказались сильнее, чем иллюзионист привык считать. Из него буквально выдавливали воздух, как зубную пасту из тюбика, зажатого в кулаке, и это было очень, очень неприятно. Лицо Мукуро искривилось в гримасе, брови изогнулись болезненным изломом, а потемневшие губы приоткрылись, пытаясь оторвать от воздуха кусок и пропихнуть его внутрь.
«Если так пойдет и дальше, то меня попросту задушат у всех на глазах, - подумал он, отгоняя подступившую панику и страстное желание швырнуть в Тсуну иллюзией пострашнее, чтоб у того пальцы сами собой разжались. – Кёя-кун был бы разочарован.»
Мысль о Хибари неожиданно помогла взять себя в руки. Вместе с испугом, плотно завязанным на инстинкте самосохранения, Мукуро накрыло восхищением чужой силой и чужим безумием, восторгом от того, что он испытывает на себе эти яркие эмоции, слишком сильные, чтобы держать их в себе. Мукуро всегда был жадным до чужих эмоций, а одна только мысль о том, что вся эта сила в скором времени будет принадлежать ему, нервная дрожь прошивала тело, как пулемётная очередь в упор. Да, это уже не тот мальчишка, который бегал по Намимори в нижнем белье, пытаясь не то завоевать расположение понравившейся девчонки, не то избавиться от придирок злобного старикашки в теле ребенка.
К счастью для Мукуро, это не продлилось долго. Савада отпустил его, глядя на собственную руку с каким-то глухим недоумением, словно не понимал, что только что произошло и как он вообще сюда попал. Как медиум, чье тело покинули в самый неожиданный и неподходящий для этого момент, или человек с болезнью Альцгеймера, не способный удержать в голове ускользающие от него воспоминания. Мукуро всегда было любопытно, как чувствовала себя Хром, когда он вынужден был покинуть ее тело из-за недостатка сил, а теперь он, похоже, мог понять, как она себя при этом вела.
«Похоже, я недооценил масштабы нашей маленькой проблемы, - мимолетом подумал он, падая обратно на стул и потирая саднящее горло. Ощущения были такими, словно его погладили наждачкой изнутри, и не единожды. – Любопытно.»
- И часто ты пытаешься задушить делового партнера? – с иронией поинтересовался Мукуро, наконец оставив в покое свое многострадальное горло, поморщился.  Голос потерял часть своей выразительности и интонаций, зато приобрел страстную хрипотцу – проще говоря, скрипел, как несмазанные петли. – Тогда не удивительно, что с Вонголой предпочитают не ссориться, странно только, что до сих пор дела ведут. Со своей очаровательной невестой ты так же обращаешься? Не подумай, что лезу в твою личную жизнь, просто хочу оценить все масштабы предстоящей работы.
Оставлять Саваду без надзора было чревато крупными неприятностями – это Мукуро уже понял. Судя по всему, он не мог ни предугадать вспышек своей агрессии, ни, тем более, контролировать их. Значит, вопрос взаимодействия становился ребром. Как бы Рокудо не был умел, даже ему нужно было держать медиумов в поле зрения, в прямом или переносном смысле, чтобы в нужный момент не дать им сорваться с катушек или совершить нечто, что помешало бы его планам.
Ни один из его медиумов и близко не стоял рядом с Тсуной, и уж тем более Мукуро не позволял им доходить до такого состояния. Возможно, зря – имея опыт подобного общения, было бы легче определиться, с чего стоит начать.

- То есть, ты за меня уже все решил? - иронично вздернул бровь Мукуро, придирчиво осматривая комнату. Кажется, кто-то неплохо изучил его вкусы - вся обстановка была отмечена печатью роскоши, тонкого вкуса и некоего консерватизма. Темное дерево, мягкие тона стен, уютный желтый свет светильника... Так обычно обставляют номера в шикарных гостиницах, где никто не игнорирует табличку "Не беспокоить", не задает лишних вопросов и всегда готов оказать услугу спустя минуту после телефонного звонка. Вот только в гостиницах не бывает такого иррационального чувства уюта и почти узнавания, которое Мукуро не должен испытывать к этому месту. Не иначе, как под куполом черепа клубились почти растворившиеся в его вечном беге в погоне за мечтой о ласковой, милосердной Тьме для всего мира воспоминания Спейда. В отличие от Мукуро, он провел в особняке немало времени. - Очень мило с твоей стороны, Тсунаёши-кун, избавить меня от принятия решений. Согласен, это зачастую бережет нервы, но лично меня это всегда жутко раздражало. Не люблю, когда решают за меня.
Дорога до особняка не заняла много времени.
Они сидели вдвоем на заднем сидении. Тсуна задумчиво провожал взглядом яркие огни вечернего города, иногда, когда думал, что Мукуро не слышит, тяжело вздыхал, изредка прикрывал на миг ореховые глаза. В глазах плескалась пелена отрешенности, под которой шевелился плотный клубок страха, обреченности, горечи, обиды, непонимания и твердой решимости. Мукуро сверлил взглядом Саваду, нервно вертел в руках трезубец, кусал губу, хмурился и дергал себя за длинные пряди растрепанной прически. Он пытался понять, насколько серьезна их общая проблема, насколько велик шанс осложнений, сколько подводных камней таит в себе искрящееся силой, терпкое, пьянящее, как выдержанное вино, безумие Десятого босса Вонголы. Вопрос сложный - пока Тсуна не позволит ему проникнуть внутрь, туда, где оно бьется изнутри в виски и давит на рассудок, Мукуро не сможет понять, насколько плотный заслон нужен разуму Савады. Вообще вмешательство, даже в таких особых случаях, всегда было чревато, можно было случайно нарушить равновесие тонкого, сложного механизма чужого сознания одним неверным порывом.
Однако теперь можно было немного расслабиться. Тсуна поступил правильно, выделив Мукуро комнату, из которой он мог проникнуть в его собственную спальню, минуя коридор. Случайные встречи и ненужные вопросы были им совсем ни к чему. Мукуро усмехнулся, поняв вдруг, что они похожи на любовников, у каждого из которых есть счастливая супружеская жизнь. Те же меры предосторожности, те же шпионские игры, связывающая их тайна и предстоящий им более тесный контакт. Не тел - разумов, но это, в сущности, даже намного интимнее, чем банальное и скучное соитие. Можно трахаться, украдкой поглядывая на часы и вспоминая, не забыл ли чайник на плите и не пора ли уже постирать носки, но нельзя впустить в свой разум человека, не вывалив на него всю массу собственных страхов, эмоций, чувств и бессвязных мыслей.
Уснул Мукуро далеко за полночь. Ему было несколько неуютно в чужом месте, среди чужих стен, хотя казалось бы, в чужих телах должно быть еще более неловко. Под веками крутилась какая-то сплошная каша из ярких полупрозрачных пятен, он зло ворочался, пока не поймал себя на том, что попросту нервничает. Даже не так - Мукуро трусило, как лихорадочного, от размаха задуманного к горлу подступал плотный ком из какого-то глубинного ужаса, дурного предчувствия, нервного энтузиазма и безотчетного восторга. Наверное, так чувствуют себя люди за миг до первого прыжка с парашютом. Наконец, почти под самое утро ему удалось заснуть.
Утром Тсуна куда-то исчез.
Мукуро первым делом проверил его спальню, даже одеваться не стал, закутавшись в гостевой халат. Не обнаружив его там, он пошел слоняться по особняку в поисках Савады, заглядывая во все попадающиеся по пути двери и горячо надеясь, что Тсуна не свихнулся раньше времени, пока он спал и не мог застать всего веселья. В конце концов тот обнаружился в своем, по всей видимости, кабинете за стопкой бумаг. Мукуро скрипнул дверью, его взгляд лениво скользнул по отчетам и впился в Тсуну. Десятый выглядел невыспавшимся, под глазами залегли темные круги, время от времени он отчаянно зевал. Дурной знак - плохой сон зачастую не помогает удержать безумие в узде, как надеются те, кто прибегает к такому глупому способу, а расшатывает сознание, только ускоряя процесс.
- С добрым утром, босс, - мягко мурлыкнул Мукуро. - Как спалось?
Он со свойственным ему нахальством уселся в кресло напротив Тсуны, не дожидаясь приглашения.